Коронавирус и горная промышленность
В.Б. Кондратьев, д-р. экон. наук, профессор, руководитель Центра промышленных и инвестиционных исследований Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений им. Е.М. Примакова РАН (ИМЭМО)
Печальные тенденции
Новый 2020 г. принес с собой чувство оптимизма инвесторов. Мировые акции торговались вблизи рекордных максимумов, такие показатели, как промышленное производство, инвестиции в основной капитал и производственный индекс деловой активности, двигались в правильном направлении.
Последние три месяца доказали, что этот оптимизм, по меньшей мере, неуместен. Мировая экономика впала в рецессию, которая будет такой же серьезной, если не больше, чем мировой финансовый кризис 2009 г. В то же время основной причиной мирового финансового кризиса было огромное, безудержное расширение кредита, структурные последствия которого и сегодня продолжают сдерживать экономический рост. Одновременно COVID-19 привел к более распространенному экономическому спаду в связи с ограничением движения работников, потребителей товаров и услуг.
Страны-экспортеры сырья сталкиваются с рядом проблем, которые будут определять меры их собственной внутренней экономической политики. Уже до COVID-19 финансовые затруднения таких стран, как Аргентина и Турция, послужили более серьезным тормозом для глобального роста, чем изменения в экономической динамике США. Отток капитала с развивающихся рынков ускорился во время пандемии: 83 млрд долл. покинули развивающиеся рынки с начала кризиса – самый большой отток капитала из когда-либо отмечавшихся. Это подчеркивает первостепенную важность глобальной координации для поддержания экономической и финансовой стабильности.
Пандемия COVID-19 – это, пожалуй, самое разрушительное событие в мире со времен Великой депрессии 1929 г. Несмотря на то что это пандемия началась в области здравоохранения, COVID-19 перерос в беспрецедентный социальный и экономический глобальный кризис. Международные институты регулярно пересматривают мировые экономические перспективы на протяжении всей вспышки вируса.
COVID-19 вызывает многочисленные экономические потрясения. Со стороны предложения карантинные меры нарушают глобальные цепочки поставок в результате внезапного закрытия заводов и временного приостановления воздушных, морских и наземных перевозок. Со стороны спроса ограничения на передвижение людей и закрытие несущественных видов экономической деятельности значительно сократили потребление. Это приводит к массовому оттоку капитала с развивающихся рынков, поскольку доверие инвесторов падает, экспорт и доходы сокращаются, а цены на сырье снижаются, создавая идеальные условия для надвигающегося дефляционного экономического кризиса.
Горнодобывающая промышленность является экономическим фундаментом во многих богатых природными ресурсами странах, причем развитые и развивающиеся страны извлекают выгоду из ее значимой роли, которая выражается в сокращении бедности, инклюзивном экономическом росте и социальном развитии. Однако, как и в других секторах экономики, горнодобывающая промышленность не была избавлена от негативных последствий вспышек COVID-19.
За последние месяцы цены на энергоносители, в частности нефть, значительно снизились, поскольку COVID-19 в сочетании с ценовой конкуренцией между Саудовской Аравии и Россией привел и к снижению цены барреля – в марте 2020 г. на 53% до 23 долл., что является наиболее низким показателем за последние 17 лет. В этих условиях, по крайней мере, добыча одной десятой части мировой нефти становится экономически невыгодной. Многие американские производители сланцевой нефти, у которых точка безубыточности составляет 45 долл. США за баррель, будут вынуждены закрыть производство.
Цены на промышленные металлы также упали. Медь подешевела с начала года на 20%, никель на 13% и цинк на 14%. Динамика этого снижения будет привязана к продолжительности кризиса. Многие производители металлов создают излишки из-за слабости спроса и роста предложения. Медь долгое время поддерживалась прогнозом предполагаемого дефицита поставок. Теперь эта нехватка повествования меняется. Драгоценные металлы тоже стремительно дешевели. В марте снижение цен для палладия составило 38%, платины 35% и серебра 30%. Только с классическим «безопасным убежищем» – золотом – более или менее все в порядке, но и здесь снижение цен составило 6% [1].
Цены на акции котирующихся на бирже горнодобывающих компаний находятся на нисходящей спирали вследствие падения сырьевых цен. Так, цены на платину и палладий упали более чем на 40% всего за три недели.
Акции южноафриканской горной компании SibanyeStillwater за последние четыре недели потеряли в цене более 60%, Impala Platinum потеряла аналогичный процент, а акции Anglo American снизились на 40% [2].
Падение издержек при этом в целом является положительным явлением, но в сочетании с падением спроса создает «дилемму заключенного»1 среди добывающих компаний. Обвал цен на нефть и слабость валют производителей (включая австралийский доллар) привели к снижению предельных издержек производства. Сильный американский доллар уменьшает бюджеты заработной платы горнодобывающих компаний в местной валюте, снижая их издержки.
Опасность заключается в том, что избыток запасов продлит спад и ограничит любое восстановление цен. Однако благодаря политике экономии на издержках и программам совершенствования операционной деятельности крупные диверсифицированные добывающие компании находятся в гораздо лучшем финансовом положении по сравнению с мировым финансовым кризисом 2008 г. и последним спадом на товарном рынке в 2015 г. Значительно более низкие уровни долга, более высокие денежные потоки и отсутствие токсичных инвестиций на балансовых счетах означает, что они лучше подготовлены, чтобы выдержать спад производства.
Месторождения, находящиеся в отдаленных районах, разрабатываются, как правило, вахтовым методом. Это делает их очень уязвимыми к легко переносимому и очень заразному вирусу COVID-19. Усилия по сдерживанию вируса путем ограничения потока рабочей силы и транспорта неизбежно окажут влияние на производство, особенно тех товаров, поставки которых сконцентрированы в определенном регионе, и где транспорт составляет большую часть цепочки создания стоимости (навалочные сырьевые грузы).
Опасения по поводу сокращения поставок основных сырьевых товаров растут из-за мер по сдерживанию распространения вируса на ключевых месторождениях по всему миру. Несколько крупнейших в мире горнодобывающих компаний объявили о задержках в проектах добычи и разработки из-за ограничений на транспорт и поездки, а также других ограничений, введенных в ответ на глобальную пандемию.
В конце марта 2020 г. японская Sumitomo Corp. временно приостановила операции на ряде своих шахт, в том числе San Cristobal в Боливии (добыча серебра) и Ambatovy на Мадагаскаре (добыча никеля). Чилийская крупнейшая медедобывающая компания Codelco объявила о приостановке строительства на некоторых объектах добычи. В Эквадоре все добывающие компании прекратили свою деятельность после призыва правительства оставаться дома. Бразильская Vale приостановила на четыре недели свою шахту Voisey’s Bay в Канаде [3].
Alta Zinc остановила производство на своем крупнейшем проекте в северной Италии. В Монголии Rio Tinto приостановила второстепенные операции после первого в стране подтвержденного диагноза COVID-19. А Anglo American находится в процессе увольнения большей части из 10 000 строителей на своем медном руднике в Перу. Наблюдается также приостановка роста капвложений.
В то время как капитальные затраты 20 крупнейших мировых горнодобывающих компаний выросли на 12% в 2019 г. и достигли 49 млрд долл., в настоящее время наблюдаются задержки в работе по проектам и приостановка инвестиций. Эту тенденцию можно было наблюдать в Перу, втором по величине в мире производителе меди, где производство прекратилось после того как правительство объявило чрезвычайное положение. Это означало, что таким горнодобывающим компаниям, как Anglo American, Pan American Silver и Newmont, пришлось приостановить работу. При этом надо иметь в виду, что Перу производит 12% мировой меди. Ограничение предложения в таких масштабах может оказать существенное влияние на динамику цен.
Введение 21-дневного периода карантина в Южной Африке также привело к тому, что все местные горные работы были приостановлены до 16 апреля. Даже там, где остановка производства не происходит, ограничения на передвижение людей и поставки материалов неизбежно задерживают разработку месторождений.
В Австралии необходимо внимательно следить за динамикой добычи железной руды. Учитывая явную удаленность месторождений в Пилбаре, железная руда оказывается одним из тех товаров, которые, как считается, подвергаются наибольшему риску серьезных сбоев поставок. Около 60% поставляемой морским путем железной руды в мире добывается в Пилбаре, в двух часах полета от г. Перт.
Оценки возможного ущерба
Компания S&P Global Market Intelligence в своих отчетах измеряет последствия закрытия шахт и задержки проектов, показывая, что горная промышленность Латинской Америки в наибольшей степени пострадала от пандемии коронавируса. В то же время глобальная горная промышленность избежала худшего сценария с точки зрения перебоев в добыче и производстве, потому что основные страны-производители в Латинской Америке и таких странах, как Канада и Южная Африка, объявили горнодобывающую отрасль важнейшей отраслью для своих экономик. S&P Global на начало июля выявила сбои в работе 275 рудников в 36 странах мира. Исследовательская компания отмечает, что все шахты, кроме 36, были вновь частично открыты, и только четыре из них пришлось вновь закрыть изза новых вспышек вируса на рудниках [4].
S&P Global сообщает, что было зарегистрировано несколько случаев, которые не привели к закрытию шахты или влиянию на производство. В апреле поступали сообщения о вспышке коронавируса на севере России в Норильске, которая не привела к закрытию там шахт. Чилийская национальная медная корпорация Codelco сообщала о нескольких случаях вируса уже после того как добыча полезных ископаемых была объявлена необходимой для экономики страны, и дальнейшее закрытие шахтных площадок было прекращено, хотя в настоящее время деятельность по расширению добычи приостановлена.
Аналогичным образом компания Vale SA сообщила о случаях коронавируса в Бразилии, которые не вызвали дальнейших сбоев добычи у этой компании.
Горная промышленность Перу, Чили и Мексики пострадала от коронавируса больше других. Это неудивительно, поскольку доходы от добычи меди и базовых металлов составляют основную часть мирового рынка горной промышленности. Из этих находящихся в зоне риска проектов четверть приходится на Перу, так как крупные медные предприятия, включая Antamina, Cerro Verde и Las Bambas сталкиваются с временными общенациональными карантинными мерами.
В зоне риска находятся также десять месторождений меди в Чили, включая гигантский медный рудник Los Pelambres (доход от добычи почти на уровне 700 млн долл.) и ведущие шахты компании Codelco, на которые приходится в общей сложности 1,1 млрд долл. возможных потерь дохода от Covid-19 в крупнейшей в мире стране по добыче меди.
В Мексике в зоне риска находятся 15 месторождений золота и серебра с доходами чуть более 1 млрд долл. Таким образом, на эти три страны в совокупности приходится почти половина общих рисковых доходов глобальной горной промышленности. В Южной Африке в зоне риска оказались 55 проектов, в том числе гигантский железорудный рудник Sishen, а также 21 месторождение золота и 16 платиновых рудников, что в совокупности приводит к потенциальной потере этой страной доходов, связанных с Covid-19, до 1 млрд долл. [5]
Напротив, доходы от добычи полезных ископаемых в Демократической Республике Конго не были затронуты вообще. S&P Global идентифицирует месторождение Kamoa-Kakul компании Ivanhoe Mines как потенциально подверженное риску, но до сих пор строительство массивного там медного рудника идет с опережением графика.
Тяжелое положение горной промышленности в Латинской Америке и Южной Африке часто сравнивают с США, где 42 проекта, в основном угольные, были затронуты коронавирусом, а их рисковые доходы составили около 40 млн долл. У Канады есть 30 добывающих проектов (19 золотодобывающих) и никелевый рудник Voisey's Bay, который в наибольшей степени пострадал от коронавируса.
Добыча драгоценных металлов оказалась наиболее пострадавшим сегментом горной промышленности, в зоне риска 122 проекта.
Действующие золотые прииски, находящиеся под угрозой срыва добычи, составляют 111 рудников, за которыми следуют месторождения по добыче серебра (101 проект) 16 проектов по добыче платины. Общая стоимость доходов в зоне риска приостановки добычи составила 3,4 млрд долл., в то время как добыча лития, за исключением нескольких проектов в Аргентине, осталась практически не затронутой коронавирусом. Как видно из таблицы 1, коронавирус в наибольшей степени оказал влияние на добычу урановых руд, платины, серебра и меди. Здесь доля рисковых активов составила соответственно 12, 3,3, 3,8 и 3%.
- Таблица 1 Объем добычи полезных ископаемых, находящейся в зоне риска из-за коронавируса в 2010 г.
В то же время в июне 2020 г. почти 50% шахт, которые первоначально пострадали от коронавируса, возобновили свою работу, в том числе на месторождениях в Южной Африке и Канаде. Национальные и региональные ограничения остаются в силе в некоторых затронутых эпидемией странах, но многие правительства разрешают возобновлять добычу полезных ископаемых. Так, в Аргентине, несмотря на карантин, добыча полезных ископаемых была объявлена критически важной для экономики страны, что позволило наращивать добычу полезных ископаемых. Перу все еще находится в состоянии чрезвычайного положения, но правительство заявило, что оно позволит компаниям постепенно возобновить ключевые виды деятельности.
- Таблица 2 Объем добычи и доходов в зоне риска по сырьевым товарам и наиболее пострадавшим добывающим странам
Используя свои статистические данные, компания S&P Global определила объем доходов от добычи минералов, находящихся в зоне риска для пяти крупнейших пострадавших от коронавируса добывающих стран. Наибольший объем таких доходов приходится на Перу и составляет 1,89 млрд долл., в том числе чуть более 1,3 млрд долл. – доходы от добычи и продажи меди. Далее следует Чили с 1,14 млрд долл., из которых 985 млн долл. составляют доходы от меди. Мексика отстает с 1,02 млрд долл., из которых 653,7 млн долл. приходится на золото и 222,7 млн долл. на серебро. ЮАР имеет 997,6 млн долл. доходов в зоне риска, связанных с добычей палладия и платины. В Канаде 995,3 млн долл. доходов подвержены риску, причем более половины этой суммы приходится на добычу золота [6]. Наш анализ показывает, что наибольшими рискованными доходами в 696,2 млн долл. обладает медный рудник Los Pelambres в Чили. За ним следует медный рудник Antamina в Перу с объемом рискованных доходов в 478,3 млн долл., а на третьем месте медный рудник Cerro Verde в Перу (доход 442,3 млн долл.) Таким образом, из топ-10 проектов с самыми высокими доходами, подверженными риску, семь находятся в Латинской Америке (табл. 3).
- Таблица 3 Проекты с наибольшим риском сокращения доходов от пандемии
Уголь
По прогнозам отраслевых экспертов, мировая угольная промышленность «никогда не оправится» от пандемии Covid-19, поскольку кризис доказал, что возобновляемая энергия дешевле для потребителей и более безопасна для инвесторов [7]. Долгосрочный переход от грязного ископаемого топлива ускорился во время пандемии и карантина, что привело к закрытию угольных электростанций в нескольких странах и предоставило новые доказательства того, что использование угля человечеством, возможно, наконец, достигло максимума после более чем 200 лет его эксплуатации.
Уже до пандемии угольная отрасль испытывала сильное давление из-за роста активности защитников окружающей среды и климата. Карантин еще больше обнажил ее уязвимость, обесценив активы крупнейших угольных компаний. Поскольку спрос на электроэнергию упал, многие коммунальные предприятия сначала сократили потребление угля, поскольку оно дороже, чем газ, ветер и солнечная энергия. В ЕС импорт угля для тепловых электростанций за последние месяцы сократился почти на две трети, достигнув в мае 2020 г. минимума впервые за 30 лет. В новом докладе Администрации энергетической информации США прогнозируется, что в этом году США впервые будут производить больше электроэнергии из возобновляемых источников, чем из угля. Отраслевые аналитики прогнозируют, что доля угля в выработке электроэнергии в США может сократиться до 10% за пять лет по сравнению с 50% десять лет назад.
Несмотря на предвыборное обещание Дональда Трампа «добывать уголь», в настоящее время в угольной промышленности происходит больше потерь рабочих мест и закрытия предприятий, чем когда-либо со времен президентства Эйзенхауэра 60 лет назад. Одним из последних был план Great River Energy по закрытию тепловой электростанции мощностью 1,1 ГВт в Северной Дакоте и замене на ветер и газ.
Роб Джексон, председатель Global Carbon Project, сказал, что пандемия, скорее всего, подтвердит, что уголь никогда больше не достигнет глобального пика, наблюдавшегося в 2013 г., даже с дальнейшим наращиванием его добычи в Индии и других странах. Падение цен на природный газ, рекордно дешевая солнечная и ветровая энергия, а также проблемы с климатом и здоровьем навсегда подорвали отрасль» [7]. В мае 2020 г. национальная энергосистема Великобритании не сожгла ни единого куска угля в течение 35 дней, что является самым длительным непрерывным периодом с начала промышленной революции более 230 лет назад. Португалия, как сообщалось недавно, продлила безуглеродный режим почти на два месяца.
В апреле 2020 г. Швеция закрыла свою последнюю угольную электростанцию KVV6 в Хьортхагене (Восточный Стокгольм) на два года раньше, потому что мягкая зима означала, что она не использовалась даже до пандемии. Австрия последовала ее примеру, остановив единственный оставшийся угольный завод в Меллахе. Нидерланды заявили, что сократят мощность своих тепловых электростанций на 75%, чтобы выполнить постановление суда для снижения климатических рисков.
Что еще более важно, в Индии – втором по величине потребителе угля в мире – правительство отдает приоритет дешевой солнечной энергии, а не углю, в ответ на спад спроса на электроэнергию, вызванный Covid-19 и слабой экономикой. Это привело к первому годовому сокращению выбросов углерода впервые за последние четыре десятилетия, исключительному качеству воздуха и растущему общественному спросу на новые возобновляемые источники энергии.
В других странах Азии картина неоднозначная. Несколько лет назад ожидалось, что Индонезия, Вьетнам и Филиппины станут крупнейшими регионами роста угольной отрасли, но из-за пандемии и падения цен на возобновляемые источники энергии несколько крупных угольных проектов были приостановлены. Партия президента Южной Кореи Мун Чжэ-ина была переизбрана на волне обещаний о прекращении использования угля в стране, и многие в его правящей коалиции настаивают на сокращении финансирования зарубежных проектов. В Японии большая тройка коммерческих банков и управляющий Японского банка международного сотрудничества недавно заявили, что больше не будут принимать предложения по финансированию проектов выработки электроэнергии на основе угля. «Экономика угля уже находилась под структурным давлением до пандемии», – сказал Марк Льюис, руководитель управления инвестициями французского банка BNP Paribas. Но теперь оно усугубляется последствиями пандемии».
BNP Paribas является одним из растущего списка финансовых учреждений, которые решили разорвать «связи с углем». Банк заявил, что ускорит свой запланированный выход из финансирования угля до 2030 г., чтобы быстрее привести свой портфель в соответствие с парижским климатическим соглашением.
Норвежский фонд национального благосостояния – крупнейший в мире – отклонил предложения ряда угледобывающих и энергетических компаний, в том числе Glencore, AngloAmerican, Vale и AGL, из-за климатических проблем. Ископаемое топливо перестало пользоваться популярностью в глазах многих инвесторов из-за растущих проблем с климатом, более дешевых альтернатив возобновляемых источников энергии и общественной реакции на загрязнение окружающей среды против загрязнения воздуха.
«Преимущества более чистого воздуха для общественного здравоохранения будут в центре внимания после нескольких недель карантина, который привел к появлению голубого неба и чистого воздуха в мегаполисах Азии», – сказал Льюис. Это давление со стороны финансового сектора будет только усиливаться, еще больше увеличивая стоимость капитала для угольных проектов». Еще до пандемии австралийские угольные компании заявили, что им трудно найти финансирование для строительства новых шахт и портовых сооружений. Но это не единственная проблема. Падение цен на энергетический уголь почти на 30% сделало более половины добычи убыточной, что заставило несколько фирм объявить о закрытии карьеров и увольнениях.
Исключением на этом фоне является Китай, который сжигает половину угля в мире и является крупнейшим финансистом шахт и электростанций в Азии и Африке – главным образом для обеспечения экспортного рынка для своих промышленных и инженерных компаний. Несколько лет назад внутреннее потребление угля в стране сократилось, но после карантина политическим приоритетом стало ускорение развития экономики. Правительства провинций сейчас работают над строительством большого числа новых тепловых электростанций.
Железная руда
Спрос на железную руду и сталь в Китае резко восстановился после того, как поставки стали увеличились, чтобы удовлетворить неудовлетворенный спрос.
Восстановление китайской стали контрастирует с экономическим спадом в Азии.
COVID-19 отразился на производстве стали в Японии и Южной Корее, хотя импорт железной руды оставался достаточно устойчивым. Спрос на сталь в Индии сильно пострадал из-за продолжающихся карантинных мер, что привело к серьезному сокращению производства стали. Однако экспорт железной руды из Индии поддерживается возрождающимся спросом в Китае.
Пандемия коронавируса вызвала смешанную картину перспектив железной руды и стали в Азии. С отменой карантина в Китае спрос на железную руду возродился в последние несколько месяцев. Китайский бум пополнения запасов привел к тому, что в июне 2020 г. цены на железную руду достигли 107 долл. США за тонну, поскольку производство стали увеличивается, чтобы удовлетворить растущий спрос.
Азия оказалась в лучшем положении, чем Европа и США, в отношении распространения COVID-19 и связанных с ним показателей смертности, по крайней мере, на данный момент.
Карантинные меры в основном были отменены в СевероВосточной Азии, что привело к здоровому восстановлению экономической активности Китая в апреле и мае. В апреле производство стали в Китае выросло на 7,7% по сравнению с предыдущим месяцем и достигло 85 млн т. Загрузка производственных мощностей на китайских доменных печах в настоящее время составляет в среднем 91%, по сравнению с 80% в апреле и 70% в марте. Позитивные настроения также отражаются в рекордном объеме производства китайского чугуна с 2,4 млн т в день в апреле, который продолжался в течение мая. Спад в мировой торговле повлиял на производство стали в других странах Азии. В Японии, Южной Корее и на Тайване выпуск стали в апреле сократился на 24, 8,4 и 16% соответственно в годовом исчислении. Спрос на автомобильную сталь упал после резкого сокращения продаж автомобилей. В разгар карантина производство стали в Индии сократилось сильнее всего по сравнению с другими азиатскими странами. В апреле производство стали в этой стране сократилось на 65% в годовом исчислении, а производство в январе-апреле сократилось на 21% по сравнению с прошлым годом.
Вьетнам стал одним из немногих светлых пятен, где наблюдался рост производства стали, чему способствовал запуск новых мощностей. После 30-процентного роста в 2019 г., первые четыре месяца этого года показали увеличение производства сырой стали более чем на 4,7% в годовом исчислении. В целом рост поставок стали в Юго-Восточную Азию в 2020 г. останется практически неизменным, а более низкий прогноз производства в Малайзии и Индонезии будет компенсирован его увеличением во Вьетнаме и Таиланде.
По нашим оценкам, общее потребление железной руды Китаем, Японией, Южной Кореей, Тайванем и Индией сократилось на 0,9%, или на 5 млн т в годовом исчислении в январе-апреле. В то время как спрос в Китае увеличился на 5,8 млн т, спад в Индии и прямое сокращение производства привели к сокращению использования железной руды на 6,4 млн т. Торговля железной рудой в первые четыре месяца 2020 г. сравнительно хорошо развивалась, снизившись на 3,9% в годовом исчислении в Японии и на 1,4% в Южной Корее.
В Китае импорт железной руды растет даже быстрее, чем производство стали, увеличившись на 19% в годовом исчислении в апреле и на 4% в мае. В первые пять месяцев 2020 г. китайский объем импорта железной руды достиг 445 млн т, что на 5,1%, или 21,4 млн т больше, чем в прошлом году. Импорт из Бразилии снизился на 14%, или на 11 млн т, в годовом исчислении за первые четыре месяца. Это было компенсировано ростом поставок из Австралии, Индии и ЮАР, а также из Украины, России и Швеции, которые перенаправили поставки железной руды с депрессивного европейского рынка. В январе-апреле поставки из Индии выросли на 99% в годовом исчислении – до 12,4 млн т, а китайский импорт из Индии – на 137% [8].
Восстановление Китая удивило экспертов. Мы ожидаем продолжения роста спроса на железную руду в течение следующих нескольких месяцев, поскольку производство стали в Китае наверстывает упущенное. Ожидается, что импорт железной руды в Китай вырастет на 3,7%, или 40 млн т в годовом исчислении в 2020 г. и достигнет 1,11 млрд т.
Рынок труда и меры поддержки
Жесткие условия труда на рудниках ставят работников на передний край с точки зрения рисков для здоровья и безопасности, что побуждает отрасль и компании отправлять работников на карантин, даже когда национальные карантинные правила не вынуждают их это делать.
COVID-19 выявляет слабые места мировых рынков труда. Горнодобывающие компании всех размеров радикально замедляют или прекращают свою деятельность, в то время как рабочие вынуждены оставаться дома. Новые технологии и подключение к Интернету позволяют многим сотрудникам работать удаленно, однако эта опция недоступна одинаково для всех секторов экономики или компаний и не распространяется на все рабочие места.
Жизнеспособность горнодобывающего сектора в значительной степени зависит от стабильных и предсказуемых рыночных условий и функционирующих цепочек поставок. Любые серьезные сбои в мировой экономике могут привести к острой неопределенности, угрожать производству и производительности, что будет иметь последствия для работников, поставщиков и национальной экономики.
Хотя крупномасштабная добыча полезных ископаемых вносит значительный вклад в национальные доходы многих развивающихся стран, она не является основным прямым работодателем из-за своей капиталоемкой природы. Согласно ICMM [9], горнодобывающая промышленность напрямую обеспечивает около 1–2% от общей занятости в данной стране. Однако следует подчеркнуть два важных обстоятельства: Во-первых, крупномасштабная добыча полезных ископаемых играет важную экономическую и социальную роль в отдаленных районах ряда стран со слаборазвитым или небольшим количеством основных альтернативных секторов экономики. Горная промышленность играет важную роль в регионах добычи, где она часто является крупнейшим, если не единственным, источником рабочих мест и поставщиком жизненно важных услуг, включая различные социальные услуги, такие как здравоохранение и образование.
Во-вторых, горнодобывающая деятельность оказывает существенное мультипликативное воздействие на местную и национальную экономику посредством создания косвенных и стимулирующих возможностей для трудоустройства и ведения бизнеса. По некоторым оценкам, эти возможности могут давать до 15% национального дохода в определенных странах.
Потребности в рабочей силе не одинаковы в разных звеньях инвестиционного цикла. Спрос на рабочую силу варьируется в зависимости от количества проектов и уровня их развития. Например, на этапе строительства требуется большее количество подрядчиков для строительства горнодобывающих предприятий по сравнению с этапом эксплуатации.
На этапе производства и добычи спрос на рабочую силу определяется характером работ, степенью механизации или автоматизации, типом добываемых полезных ископаемых, геологическими особенностями и другими факторами. Широта и глубина местных цепочек поставок имеют решающее значение. Местные закупки создают вторичную занятость путем развития предпринимательской деятельности по обслуживанию шахт. Индуцированные возможности для трудоустройства также создаются в местном сообществе посредством таких видов экономической деятельности, как гостиницы, рестораны, магазины и т. д. Чем глубже связи горной промышленности, тем выше влияние на косвенные и индуцированные рабочие места.
Труд в подземных разработках сопряжен с повышенным риском. Подземные шахты могут быть каналом более быстрого распространения вируса, поскольку требуют, чтобы большие группы рабочих спускались в шахты в плотно заполненных лифтах.
В некоторых странах, например в Южной Африке, первоначально предусматривалось, что вся деятельность по подземной добыче будет направлена на защиту работников. В других странах, таких как Польша, сами компании временно закрыли подземные шахты, чтобы ограничить распространение вируса после подтвержденных случаев на шахтах.
Национальное законодательство определяет безопасность труда и заработной платы в исключительных обстоятельствах.
Большинство стран разрешают горнодобывающим компаниям следовать принципу «нет работы, нет оплаты труда», что означает, что временно уволенные сотрудники не имеют права на вознаграждение, если работа не выполняется. Тем не менее в рамках комплекса мер по предотвращению экономических трудностей многие страны внедряют схемы платежей для поддержки компаний в сохранении рабочих мест и выплате заработной платы. Некоторые крупные горнодобывающие компании гарантируют работу и зарплату своим постоянным сотрудникам в периоды карантина, в то время как другие ведут переговоры с профсоюзами о снижении заработной платы.
Статус разработки проекта оказывает влияние на численность занятых. Как отмечалось, этап строительства является более трудоемким. Например, 15-дневный карантин в Перу замедлил работу над крупнейшим медедобывающим проектом Quellaveco компании Anglo American, которая временно уволила по меньшей мере 8 000 из 10 000 строительных рабочих в ожидании более безопасных условий для возобновления разработки проекта.
Даже когда страны не вводили ограничения на добычу полезных ископаемых, ограничения на передвижение людей и поставки комплектующих приводили к остановке разработке проектов. В Монголии процесс расширения проекта подземной добычи меди Ойу-Толгой (Oyu Tolgoi) компании Рио-Тинто замедлился из-за ограничений доступа на объект административного персонала, строителей и технических специалистов. COVID-19 серьезно влияет на поставки местных и глобальных материалов и услуг. На местном уровне замедление экономической деятельности и временное закрытие бизнесов, которые считаются «несущественными», создают трудности для местных закупок товаров и услуг для горной промышленности. В целом, правительства применяют прагматичный подход для снижения перебоев с поставками товаров и услуг на шахты. В Южной Африке, Аргентине, Бразилии, Чили и Панаме были созданы определенные схемы и системы для продолжения необходимых поставок на шахты.
Прогноз капитальных вложений, основанный на показателях 2019 г., выглядел многообещающим для 20 ведущих мировых горнодобывающих компаний в начале 2020 г. Капитальные затраты этих компаний увеличились по сравнению с 2018 г. на 12%, в 2019 г. достигнув 49 млрд долл. и, согласно прогнозам, должны были увеличиться на 11% в 2020 г. – до 55 млрд долл. Многие из 20 ведущих компаний в настоящее время перенесли капиталовложения 2020 г. на будущие периоды из-за воздействия пандемии COVID-19. Например, Rio Tinto пересмотрела и снизила свои капитальные вложения в 2020 г. с 7 млрд долл. до 5 млрд долл., в то время как Glencore сократила капитальные вложения с 5,5 млрд до 1–1,5 млрд долл. Согласно данным Mining Technology [10] компании Anglo American, Vale и First Quantum также сократили капитальные вложения.
На те компании чьи капиталовложения осуществляются не в американской валюте, может оказать негативное влияние повышение курса доллара США по отношению к большинству других валют. Некоторые проекты могут быть отложены до тех пор, пока более выгодные обменные курсы не будут вновь восстановлены. Отложенные проекты обязательно повлияют на рабочие места в горном секторе либо в результате временных увольнений, либо в результате сокращения возможностей трудоустройства, в том числе для временных рабочих.
Это вносит изменения в модель занятости с ускоренной автоматизацией некоторых видов работ для снижения будущих рисков. В других странах закрытые границы препятствовали временному использованию трансграничных рабочих-мигрантов. Например, Мозамбик и Лесото являются важными поставщиками рабочих-мигрантов на южноафриканские шахты.
Внезапные сбои в глобальных цепочках поставок обнажили зависимость горнодобывающих предприятий от глобальных источников снабжения материалами и услугами, несмотря на усилия правительств по развитию процессов локализации производства. Совокупные эффекты национальной политики по закрытию границ и заводов, задержки в поставках, а также растущие вследствие этого издержки усугубляют риски чрезмерной зависимости от этих глобальных рынков.
Так, цены на грузовые авиаперевозки резко возросли в результате их сокращения на 29% по сравнению с тем же периодом 2019 г., а также вследствие преобладающего использования имеющихся мощностей для перевозки средств индивидуальной защиты (СИЗ) и медикаментов. COVID-19 также оказал значительное влияние на мировые рынки судоходства из-за сочетания нескольких факторов, в том числе, в частности, из-за падения спроса, поскольку производство в Китае (и экспорт из него) значительно сократилось.
В этих условиях компании изменяют свою практику выбора недорогих поставщиков за рубежом для поддержки локализации части своих цепочек поставок, особенно критических важных, если на месте существуют необходимые производственные мощности и предприятия могут гарантировать соответствующий уровень качества и стандартов. Хотя локализация и может увеличить затраты компаний в краткосрочной перспективе, она также обеспечивает меньшие риски сбоев поставок, более низкие транспортные расходы, более короткие сроки доставки, стабильность поставок, а также больше преимуществ для местной экономики в долгосрочной перспективе.
Места добычи руды временно закрываются, чтобы предотвратить распространение COVID-19 среди работников и местных сообществ. Механизированные шахты с меньшим количеством персонала не прекратили свою работу в той же степени, что и трудоемкие шахты, как это произошло с автоматизированными шахтами Pilbara в Австралии, которые набирают больше рабочих по мере развития проектов добычи железной руды [11], и шахтой Syama в Мали, где добыча золота продолжается, несмотря на кризис.
Горнодобывающие компании все чаще думают о более долгосрочных решениях для предотвращения подобных рисков в будущем. Одним из таких решений являются трудосберегающие технологии, в частности, автоматизация. Хотя внедрение некоторых автоматизированных технологий (таких как беспилотные карьерные самосвалы и удаленные центры управления) пока идет медленно, можно видеть, как их использование расширяется, поскольку компании стремятся повысить производительность и сократить свои издержки.
Понятно, что условия добычи полезных ископаемых являются катализатором распространения пандемии COVID-19. В Южной Африке это, например, усугубляется тем фактом, что рабочая сила в горнодобывающей промышленности постоянно перемещается между золотыми полями и платиновым поясом страны с одной стороны, и Лесото, Мозамбиком с другой стороны. Кроме того, средний возраст работников отрасли превышает 40 лет, что повышает их уязвимость к болезням, создающим больший риск инфицирования.
Вспышка COVID-19 поставила под сомнение ближайшее будущее нескольких горнодобывающих предприятий по всему миру. В результате могут возрасти привлекательность и спрос на решения по сокращению человеческой рабочей силы на рудниках.
Внедрение автоматизированных шахтных решений, включая автономные самосвалы и удаленные операционные центры, было медленным, но устойчивым. Одним из первых шагов в области автоматизации стало появление в 2008 г. всемирной инициативы компании Rio Tinto «Шахта будущего». Из удаленного операционного центра в Перте (Западная Австралия) осуществляется управление автономными горнодобывающими транспортными средствами на шахтах, находящихся на расстоянии более 1200 км в регионе Пилбара в Западной Австралии. Сегодня около трети парка грузовых автомобилей на шахтах Pilbara в Rio Tinto являются автономными.
Подземный золотой рудник Syama в Мали стал первым в мире полностью автоматизированным предприятием. Разработанная в сотрудничестве со шведской инжиниринговой компанией Sandvik шахта работает с полностью автоматизированными грузовиками, погрузчиками и бурами. Полностью автономная работа означает, что шахта может работать 24 ч в сутки, причем все операции контролируются из удаленного операционного центра.
Пандемия может ускорить темпы внедрения технологий, уже находящихся в процессе разработки. Однако маловероятно, что COVID-19 станет определяющим фактором для ускорения перехода к полной автоматизации в ближайшем будущем [12]. Это отчасти объясняется сложностью отрасли и стоимостью технологий, существенными различиями в способности управлять роботами в различных средах и вероятным нежеланием инвесторов больших изменений в операционных моделях, особенно там, где существуют большие неопределенности в отношении будущего. Кроме того, некоторые компании сознательно не внедряют трудосберегающие технологии в развивающихся странах, опасаясь негативной реакции со стороны работников и правительств принимающих стран, хотя теперь эти барьеры могут быть значительно снижены.
Многие шахты уже рассматривают автономную технологию или уже внедрили ее в какой-либо форме, будь то полный или частичный парк автономных грузовых автомобилей или какой-либо аспект работы оборудования с дистанционным управлением, такого как бурение взрывных скважин или погрузочные работы бульдозеров. Все больше добывающих компаний делают это, основываясь на том факте, что автоматизация все чаще доказывает свою эффективность и производительность. И это становится проще, поскольку модернизация существующего оборудования теперь является опцией, сводя к минимуму сбои.
На практике не так просто автоматизировать все работы до такой степени, чтобы несколько дежурных операторов могли их контролировать из дистанционного оперативного центра где-нибудь в Перте, Денвере или Йоханнесбурге. Например, автономный грузовик по-прежнему требует замены шин, технического обслуживания двигателя, заправки топливом и маслом и т.д.
Это же касается и вспомогательных машин. Водозаправщики, грейдеры, легкие транспортные средства, перевозящие геологов и инженеров, колесные погрузчики, грузовики для доставки взрывчатых веществ, бесчисленное количество других транспортных средств для обслуживания оборудования – список почти бесконечен. И преимущества автоматизации здесь не так ощутимы. Для самосвала, работающего по схеме 24/7 (двадцать четыре часа семь дней в неделю), выгода автоматизации очевидна. Есть также другие задачи, регулярно выполняемые на шахтах, такие как разведочное бурение и сопровождающая эксплуатационная разведка, не говоря уже о текущем развитии инфраструктуры и проектах по расширению шахт и рудников, требующих строительных бригад с ограниченными возможностями автоматизации.
Таким образом, после завершения пандемии COVID-19 многие компании будут стремиться к быстрому отслеживанию элементов автономной работы на месторождениях. Однако до полностью автоматизированной шахты пока далеко и не потому, что это невозможно технически, а потому, что экономически это пока оказывается нецелесообразно.
Несмотря на строгую политику экономического карантина, многие страны разрешили продолжать добычу полезных ископаемых. Правительства таких стран, как Канада, Австралия, Южная Африка, Филиппины, Перу, Бразилия и Колумбия, объявили, что для их стран разведка, переработка полезных ископаемых и связанные с ними поставки товаров и услуг являются критически важными для экономики. Эти меры позволяют работникам, которые имеют решающее значение для добывающих операций, вернуться в шахты при соблюдении строгих санитарных условий. Они также позволяют цепочкам поставок снова начать функционировать.
Пандемия – это, прежде всего, кризис здравоохранения, когда страны увеличивают свои расходы в этой сфере. Что касается добычи полезных ископаемых, многие правительства устанавливают строгие правила в качестве условия для возвращения к работе сотрудников. Горнодобывающие компании принимают аналогичные меры для предотвращения распространения вируса среди своих работников. Одним из примеров является программа WeCare от компании Anglo American, которая охватывает 90 000 сотрудников и постоянных подрядчиков по всему миру. Многие компании внесли свой вклад в фонды национальной солидарности, чтобы поддержать внебюджетные усилия правительств. Так, Южноафриканский Фонд Солидарности, например, получил взносы от самых богатых семей страны и от нескольких горнодобывающих компаний, таких как Anglo Gold Ashanti, Anglo American, South 32, African Rainbow Minerals и Exxaro.
Некоторые страны также принимают меры для защиты прав работников, таких как обязательства для компаний делать страховые, пенсионные и медицинские взносы в периоды чрезвычайных ситуаций. Так, в Чили правительство приняло Закон о защите занятости в апреле 2020 г., чтобы защитить доходы семей от потери работы.
Большинство крупных горнодобывающих компаний разработали корпоративные планы, предусматривающие немедленные действия по обеспечению защиты и безопасности работников, средств к существованию и выплат своим постоянным местным поставщикам.
Во многих странах многонациональные горнодобывающие компании согласились выплачивать зарплату своим постоянным сотрудникам, по крайней мере, во время национального карантина. Так, в Австралии горнодобывающие компании предоставляют расширенную и оплачиваемую поддержку своим сотрудникам и подрядчикам, которые нуждаются в самоизоляции или имеют уязвимость в отношении здоровья. Аналогичным образом в Южной Африке компания Anglo American выплачивает базовую заработную плату всем своим 45 000 сотрудникам, гарантирует их жилищные пособия и выплачивает взносы в медицинские и пенсионные фонды в период карантина.
Чтобы предотвратить массовые банкротства и ограничить проблемы, с которыми сталкиваются местные поставщики, правительства и горнодобывающая промышленность принимают меры для поддержки местных компаний, а также малого и среднего бизнеса. Большинство из этих мер направлены на ограничение их финансовых рисков во время карантина.
В Аргентине государственные меры поддержки помогают поставщикам горнодобывающей промышленности в деле оценки финансовой компенсации и минимизации рисков, связанных с сокращением спроса. В Мексике в Руководстве по передовой практике в горно-металлургической деятельности рекомендуется уделять особое внимание малому и среднему бизнесу, являющемуся частью цепочек создания стоимости в горнодобывающей промышленности, и оказывать ему экономическую поддержку.
Многие крупные пакеты стимулов включают временные меры, такие как налоговые льготы и возмещение налогов, не только для домашних хозяйств, но и для компаний. Например, Чили временно приостановила ежемесячные выплаты корпоративного подоходного налога и отложила уплату НДС для компаний сроком до трех месяцев, чтобы повысить их ликвидность.
Особые меры предусмотрены для малого и среднего бизнеса посредством возмещения подоходного налога и отсрочки платежей по нему. Многие страны принимают аналогичные меры, и, хотя они не относятся специально к горнодобывающим отраслям, некоторые из этих мер также будут применяться к горнодобывающему сектору.
Многие горнодобывающие компании активизируют свои общественные инициативы. Например, в Австралии компания BHP учредила Фонд жизненных ресурсов в размере 50 млн австралийских долларов для поддержки местных и региональных сетей здравоохранения и других основных общественных услуг. Компания намерена использовать этот фонд и после кризиса – как дополнение к государственным инициативам по подготовке кадров. Об аналогичных инициативах сообщается во многих горнодобывающих компаниях Южной Африки, Канады, Намибии и Ботсваны [13].
Восстановление добычи полезных ископаемых и связанных с ними видов деятельности будет иметь долговременный характер. Промышленности потребуется время, чтобы нарастить производственные мощности и рабочие места, пока не будут обеспечены более безопасная среда для здоровья работников внутри стран и глобальное возобновление спроса на сырьевые материалы.
Помимо неопределенности в отношении темпов и времени восстановления мировой экономики, один из результатов, который, по-видимому, вытекает из этого беспрецедентного кризиса, заключается в том, что, хотя бизнес непременно восстановится, маловероятно, что он останется таким как прежде. Потребуется введение новых и постоянных протоколов по охране труда и технике безопасности.
COVID-19 принципиально отличается от предыдущих кризисов. В то время как спрос на некоторые полезные ископаемые, по-видимому, уменьшится по мере замедления экономической активности, впервые это падение спроса сопровождается значительными перебоями со стороны предложения.
Цепочки поставок были нарушены во всем мире и будут восстанавливаться в разных масштабах и в разное время, что поднимает вопрос об их устойчивости в горнодобывающей промышленности и обеспечении доступа к критически важным материалам и услугам для обеспечения бесперебойного производства. В этой связи следует ожидать, что государство в различных странах будет стремиться к укреплению своей промышленной базы и стимулированию местных национальных компаний на захват большей части рынков закупок и поставок товаров и услуг для горной промышленности.
Будет и дальше осуществляться разработка устойчивых финансовых инструментов поддержки местного бизнеса, таких как реструктуризация активов для развития предприятий – не только в целях обеспечения краткосрочных денежных потоков, но, что более важно, в целях поддержки долгосрочного роста местных предприятий.
Активизируется процесс переосмысления и координации стратегий локализации производства в разных секторах горной промышленности в целях осуществления решоринга, возвращения производственных мощностей из-за рубежа и налаживания местного производства некоторых критически важных видов товаров и услуг для горнодобывающей отрасли.
Можно ожидать разработки стратегических региональных цепочек создания стоимости для снижения рисков зависимости от слишком узкого числа развивающихся рынков.
В зависимости от того, как долго продлится нынешний кризис, в недалеком будущем горнодобывающая отрасль может увидеть более крупные шаги в разработке автономных технологий добычи. Хотя сейчас невозможно предсказать, насколько глубоко COVID-19 затронет горнодобывающую промышленность, несомненно, что отрасль будет перестраиваться и готовиться к работе в соответствии с «новой нормальностью», в условиях ограничений и проблем, которые такие пандемии приносят с собой.
